Законодатели считают, что без сложных оборотов и канцеляризмов общение между властью и обществом станет легче, а демократия доступнее.
Задумка безусловно правильная. Скрывать свою глупость и некомпетентность, прячась за нагромождением умных слов, чиновники научились с ювелирной точностью. Однако насколько новый закон сможет действительным образом изменить ситуацию? Вся ирония бюрократической машины состоит в том, что любое требование к чиновникам или ограничение их деятельности требует новых чиновников и надзирателей, а те в свою очередь новых и новых. Таким образом любые, даже самые хорошие инициативы обычно оборачиваются лишь ростом бюрократии и большей косностью всей государственной машины.
Вопрос, каким образом будет определяться, насколько просто говорил чиновник с гражданами? И другой вопрос, кто будет определять простоту или сложность высказываний народных слуг?
В самом парламенте Новой Зеландии разгорелись жаркие дебаты относительно судьбы этого законопроекта. Высказывания обеих сторон пестрели цитатами из Шекспира, Чосера и Вордсворта, т.е сами депутаты выражались во время своих споров довольно витиеватым и цветастым языком английской классики. Сразу приходит на ум знаменитое Шекспировское: “Весь мир театр, а люди в нём актёры”.
Оппозиция Новой Зеландии заметила, что правящие партии превратятся в маленьких полицейских в халатах с блокнотиками, которые будут заглядывать за плечо государственным служащим и проверять, не написали ли они слова более, чем в один слог. С этим сложно не согласиться.
К слову, Новая Зеландия не стала пионером на этом поприще. Первым подобный закон приняли США ещё в бытность президента Барака Обамы, правда формулировка в нём была максимально размыта. Закон обязывал ведомства “писать ясные и понятные ответы, которыми могли бы пользоваться граждане”. Как мы понимаем, под столь широкое определение может попасть практически любое высказывание или письменный ответ чиновника. Отсутствие четких критериев делает этот закон фикцией, а отсутствие какого-либо наказания за сложный язык и вовсе делает подобную обязанность для чиновников невидимой.
Казалось бы, зачем законы пишут столь сложным и сухим языком, когда можно написать его хотя бы языком газет, чтобы каждый читающий мог понять суть той или иной нормы. На первый взгляд, поступить так надо было уже давно, но люди забывают о важной составляющей текстов законов и других нормативно-правовых актов. Любой юридический текст требует трактовки, кроме разве что самых элементарных юридических случаев.
Трактовка даёт очень широкое поле для спекуляции и понимания юридической нормы, поэтому законодатель пишет все нормативные акты столь сухим, сложным, часто повторяющимся языком как раз для того, чтобы ограничить возможные трактовки законодательства. Иначе сила любого документа или установления будет зависеть не от некоторого объективного закона, а от воли и трактовки отдельных лиц. Просторы для коррупции и беззаконья на такой почве станут безграничными.
Проблему сложности юридического языка не снять законом о принуждении чиновников. Такой подход — лишь популизм, свидетельствующий о полной некомпетентности людей, его принимавших. Необходимо искать другие средства и методы, вероятнее всего смотреть нужно на юридическое просвещение граждан, с тем чтобы язык юристов для них был более понятен и доступен.
